Вопрос: можно ли  убраться в комнате троих парней, приготовить проект по Трансфигурации на десяти свитках, проштудировать сборник заклинаний «Непобедимая домохозяйка» (и зачем это только Джеймсу?), а также привести себя в цветущий вид — и всё это до ужина, если у вас свободен почти целый день?
Ответ: да, можно. Вполне. Особенно если у вас на душе скребутся кошки и хочется улететь куда-нибудь во Флориду.
Вот примерно именно с таким настроением встретил Алекс сегодняшнее утро. И именно поэтому он предпочёл с головой уйти в работу, чем прохлаждаться целый день. Ведь сегодняшняя клетка с расписанием уроков ни прибавляла парню настроения ни на грамм, поскольку почти в каждой его графе витиеватым и каллиграфическим почерком было выведено буквально следующее: «Самостоятельные занятия».
Да, беспрецедентный и даже невероятный случай для шестикурсника, у которого на итоговые экзамены вынесено аж шесть предметов. Но бывает же такое. Правда, Ал такой подарок судьбы не оценил и с куда большим удовольствием поменялся бы с кем-нибудь из своих завистников на целый день экзаменов и лекций.
И это было бы лучше как для него, поскольку, погрузившись в учёбу, парень не смог бы думать ни о чём другом, кроме как о сложности очередного задания.
Так это было бы лучше и для окружающих, поскольку Джеймс умел концентрироваться в нужные моменты и работать крайне продуктивно, не отвлекаясь на посторонние раздражители.
Однако сам парень эту способность считал скорее трусостью, чем преимуществом, ведь так он бежал от своих проблем, защищался от ненужных мыслей, рассуждений.
И он, наверное, прав. Ведь если жить согласно креду: «Я гениален, и идите все на!» - то пытаться лишний раз пошатнуть свои моральные устои бесполезным самокопанием — занятие совершенно никчёмное. Зачем самому себе вставлять палки в колеса? Правильно, не за чем.
Вот потому-то юноша разобрался даже с той горой грязного белья и некоторых других вещей, но белья в особенности, что ещё не так давно мило сосуществовала с общим шкафом для одежды. И нет, конечно же Джеймс не сам стирал чужие, да и свои тоже, трусы — для этого есть магия, но разучивал и практиковал нужные заклинания никто иной как Алексис собственно персоной.
И, пожалуй, стоит признаться, что первыми подопытными в этом деле были не стюартовские  любимые Кляйны, а бельё его соседей по комнате. Да, есть такой грешок, но что уж тут поделать. А вдруг бы у парня что-нибудь пошло не так, и они бы порвались, растянулись или сели? Нет, как бы пошло и глупо это не звучало, но свои Кляйны Ал любил куда больше, чем некоторых своих однокурсников, а потому нет в этой выходке ничего удивительного.
Да и ладно ещё, если бы эти соседские набедренные куски ткани пострадали, а раз нет — то слишком уж много чести их владельцам будет, если Джеймс начнёт переживать ещё и об их чистых, разложенных по местам трусах. Ибо тут уже диагнозами попахивает - «Извращенец» и «Фетишист» зовутся которые.
И вообще, сам же свалил к своим одногодкам жить, а теперь ещё и мучается. Мелкие-то (ну не может парень называть их никак иначе, ведь у него едва ли не целый год разницы с ними. Вот родился бы Джеймс на пятнадцать дней раньше — сейчас бы заканчивал школу. А так нет, четырнадцатое сентября — вот вам и сама старая балда на шестом курсе), наверное, по опрятней будут. А то въехал с дуру к идиотам постарше, жалеет теперь. И, наверное, не иначе как от большого ума всё никак не съедет от них. А ведь стоило бы.
«Да, надо переехать... Так будет лучше. Мне лучше. Нам лучше. Будем реже видеться — сможем дышать спокойней. И тогда всё закончится.» - в очередной раз завёл Алекс свою шарманку.
И причина грусти в этот раз до безобразия проста — его имя Адриан.
Это тот вечно весёлый парень, которого прозвали «Чеширом». Это тот парень, что носит форму с нашивками родных сине-бронзовых цветов. Это тот, чья кровать стоит по правую сторону от кровати Ала. И, признаться, ей там не место. Алексу больше нравилось, когда их койки были сдвинуты, простыни перестелены и над головами сооружён один большой балдахин. Один на двоих.
А ещё Стюарту больше нравилось, когда он самовольно запихивал свои вещи в его тумбочку, просто чтобы они были рядом с его, просто чтобы потом чувствовать его запах.
И это, наверное, странно, но для Джеймса Адриан всегда пах Лавандой. Лавандой и нежной мелиссой — дурманящий запах, честно сказать. От него задыхаешься, им не насытится, и его всегда хочется больше, чем можно взять. Да, так пах Грэй, его Грэй.
«Хм, интересно, а был ли ты вообще когда-нибудь моим? Не со мной, а именно моим? И не частями, а всецело и полностью? Хотя бы один день..., но ты был моим, Адриан?» - и вот этот глупый, плаксивый и полностью девчачий вопрос в последние дни стал для Стюарта всем. Надеждой и болью, кинжалом и плахой — он раздирал его. Смешно, правда?
Гордый, эгоистичный, самодостаточный и волевой Джеймс впал в зависимость от одного человека. Снова.
Да, именно это было в прошлом году, и именно это происходит сейчас. Какая ирония — каждый год одна и та же драма: слепая любовь к выпускнику. Только в тот раз был широкоплечий блондин доброй наружности, а сейчас...сейчас невозможно красивый брюнет. Но если уж послал, пусть и не прямо, даже тот стопроцентный хаффлпаффовец, предпочтя Джеймсу какую-то крашенную шатенку, то на что он надеется в этот раз?
Как он, пускай и милый внешне мальчик с красивым (конечно, не когда истерит и матерится) голосом - высоким и мягким, может соревноваться с девушкой? Никак. И хоть расписывай ты здесь все прелести своей смуглой от природы кожи и клятвенно заверяй всех в непревзойдённой красоте и упругости своей латинской задницы - интересно, кто же это из его предков умудрился так хорошо погулять в прошлом? -, всё бесполезно. Он парень. ПАРЕНЬ. А значит, не суждено ему завлекать самцов одним видом своих оголённых ног и манящей грудью, нет. И вряд ли найдётся так уж много желающих пройти с ним по коридору, держась за руки, и поцеловаться на глазах преподавателей — нет. Раньше были хоть девушки, а теперь же на такое способна разве что Мэд — одна из немногих отрад школьной жизни. Удивительно, но Флинт не теряла сей статус даже во времена очень глубоких и затяжных депрессий. Стюарту она действительно дорога, да.
И, наверное, Джеймс бы мог проваляться в своих раздумьях до утра, если бы этот удушающий запах, от которого звенело в ушах, разом не выбил бы у него, образно выражаясь, землю из-под ног. Хотя сейчас было бы уместней сказать: «кровать из-под жопы». Но смысл от этого, тем не менее, не меняется. Он пришёл.
«Хм, вот и отвлёкся от дурных мыслей, замечательно... Интересно, я уже пропустил ужин? Хотя, какая разница, не хочу есть. - возмутился юноша вялым вздохом, переворачиваясь лицом к посетителю - Он здесь. Не хочу его видеть. - скорее спрашивая у самого себе, нежели утверждая, рассуждал Джеймс -  Мне надо уйти, потому что он не уйдёт. Нужно просто встать и уйти, я уже в пижаме — смогу поспать и в гостиной. Да, надо, но...Я не могу» - и снова у парня не хватает сил. Нет, это не потому, что он не хочет, он хочет уйти и покончить с этим. Просто, наверное, самая глупая и незапятнанная его часть всё ещё продолжает надеяться. Ведь стоит только его увидеть, как мысли в голове начинают роиться, уничтожая даже малейший настрой. Он просто НЕ может.
«Чёрт! Это всё ты, ты, блядь, ты! Это всё твой запах! Все мои вещи пропахли им, я сам им пропах. Пропах тобой. И это невыносимо! Это, блядь, больно, ты понимаешь? Это напоминает о...» -
эмоции-эмоции, вся жизнь подростков на эмоциях, а если вы ещё очень чувствительны и не умете ими управлять, вот как Алекс, то вы прекрасно поймёте, почему парню хочется сейчас в голос рыдать и выть, отчего он хочет залепить Адрианну пощёчину покрепче, а после тут же обнять. Вы поймёте, почему парню ТАК плохо.
И потому, только в силу своей импульсивности, стоило Грэю прервать эту давящую тишину, Джеймс взвился — ну просто вот он такой. Как Феррари — от нуля до ста за две секунды.
- Джеймс? - с видимой издёвкой переспросил юноша - Адриан, ты, блядь, что, на поле чудес? Загадки по отгадывать решил? Если на этой кровати лежишь не ты, то кто, блядь, КТО! Может ещё здесь лежать? Неужели Малфой? - а ещё злость парня можно было понять потому, что после очередной грандиозной размолвки, что с ними произошла не так давно, первое, что говорит Ад — это его имя! Причём таким неуверенным тоном!
«Нет, а ты кого ожидал увидеть, дорогой? Очередного симпатичного мальчика, которого можно трахнуть, что ли?» - Стюарт в порыве гнева аж привстал, едва ли не шипя от злости.
- Браво, гений, ты угадал! Меня действительно зовут Джеймс! Тут уж папочке спасибо - он имечко выбирал, меня не спросили. А я, быть может, тоже Майклом хотел быть, или Мишей, но. - Ал выдохнул, он разрядился и, как неудивительно, больше не дышал жаром и не плевался ядом - Всё, Ад, отстань. Я сильно устал и не горю желанием с тобой разбираться, опять. А еда... Ну, думаю, кто-нибудь прихватит мне кусочек другой. Всё же, есть люди, которым я не безразличен... - уже практически бесцветно парировал юноша.
- Всё остальное ты итак не раз слышал: я знаю, кто мне нравится. И мне нужно, что бы ты тоже был в этом уверен. Или рискнуть многим, или сдаться, даже не пытаясь. - да, у них сложные отношения, и да, Ал, вероятно, влюбился в своего соседа. А ещё он устал. Устал эмоционально.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в полумраке пустой комнаты он шепчет, и потому ещё менее удивительно то, что у него опускаются руки - И мне, наверное, уже ближе второй вариант.

Отредактировано James Stewart (Пятница, 8 июня, 2012г. 03:54:35)

Пожар - стихийное бедствие, а в больших масштабах ещё и смертельно опасное. Огонь не отпустит свою жертву до тех пор, пока не изживёт её дотла. И лишь когда эти беспощадные языки неумолимого жара убедятся, что единственное напоминание их потухшего гнева - теперь всего лишь горький дым, который легко исчезнет с первым дуновением ветра, они идут дальше. Бегут, прыгают, скачат - резвятся до изнеможения, забирая с собой проигравших.
Да, пламя - азартно, оно легко вступает в игру, и так же легко выходит из неё победителем. Но что происходит, когда огонь сталкивается с другим, таким же жадным и неприступным смерчем?
Они не соединяются, нет, они танцуют. Танцуют, чтобы понять: кто из них победитель, а кто его приз, его угли.
И вот сейчас, уже в который раз, в небольшой комнате Равенкловской башни опять пляшут огоньки и озорничает пламя. Адриан и Джеймс - такие разные, такие похожие.
Разжигает парней одна причина - их отношения, но топливо у них абсолютно разное - их чувства, их надежды. И побеждает здесь не тот, чьи цели выше и благородней, а тот, чей лоб крепче, чьей уверенности больше. И если раньше их силы казались неисчерпаемыми, то теперь, после стольких стычек, затухать начинают оба. И не важно, кто будет первым, один без другого уже не сможет, ведь так?
А потому нет ничего удивительного в том, что Грей тоже не выдерживает, взрывается. Нет, скорее напротив. В конце концов, и у него есть все причины, чтобы быть недовольным происходящим. Да разве что слепой не увидит причин для ссоры. Хотя, может это ему и удастся - слишком уж их много.
- Да какая разница: Малфой, не Малфой? Ты же готов капать слюнями едва ли не на каждого, у кого между ног есть пенис! - огрызнулся юноша, но как-то без особого интереса. Просто он уже давно привык, что этот его хороший друг имеет статус "неприкасаемого" - а вот о Джеймсе же так никто не озаботился. Но да не беда, истерики по этому поводу давно прошли, в конце концов, Миша и Скорп, вероятно, единственные, кому Ад не изменяет направо и налево - счастливые, короче говоря.
«Ну вот, что и требовалось доказать - о Мише побеспокоился, естественно, это же его кот! Совсем не удивительно: где я, а где КОТ!» - однако замечание так и осталось невысказанным. В ответ на бросовую реплику Ада Джеймс лишь вяло фыркнул.
«Кстати говоря о кошках, а где вообще Элис?» - так уж сложилось, что Стюартовская подопечная была очень своенравным животным. Да и вообще его четвероногую подругу можно было назвать хитрожопой: британка прекрасно понимала, когда у её хозяина хреновое настроение и... нет, не успокаивала его - что вы, не царское же это дело! -, котейка мигрировала в комнату сокурсниц парня ровно до тех пор, пока буря не утихала. Вот и как это можно назвать? «Тоже мне, предательница...» - но привычно по возмущаться Джеймсу, похоже, давать не собирались. Складывалось вообще такое впечатление, что Адриан сейчас его слышал, но не слушал, а потому игнорировать себя старался не позволять. Молодец, что?
Но вот то, что началось дальше, Алекса ввело просто в ступор. Знаете, всё равно что вы всю жизнь справедливо полагали, что вот корень квадратный из четырёх - это "два" и "минус два", а тут бац, появляется некий дядечка и на полном серьёзе заявляет, что вы дебил, а это значение равно пяти и не ебёт!
Короче, можно было слушать и удивляться, даже заслушаться. Потому что чем дальше - тем больше, Адриан начал сыпать такими фактами, от которых у Джеймса просто отвисла нижняя челюсть - причём не понятно: то ли от возмущения, то ли от шока. А истерический смешок и вовсе вырвался сам по себе, героически проложив свой путь сквозь задохнувшиеся от воздуха лёгкие и севшие голосовые связки.
- Адекватный ли? То есть, ты ещё спрашиваешь? Сам не уверен? - как-то робко начал Джеймс, невольно улыбаясь. Вся ситуация парня немного рассмешила: сначала психует и орёт благим и не только матом Стюарт, теперь Грей. Вот просто орать - хобби у них такое, понимаете? Интересно, после этого кто-то ещё сомневается, что они друг другу не подходят?
«Хочешь поговорить? Да пожалуйста, не только ты языком чесать горазд.» - вскользь решает Алекс, подбирая ноги под себя и ероша рукой волосы - ему что, трудно что ли? Ему больно и тяжело, но не трудно. Потому что наконец покончить со всем этим - самая лучшая для них панацея.
- Серьёзно, хочешь всё выяснить? - скептически выгнув бровь, спросил Джеймс - Лады, а что? Давай разберёмся: кто же из нас во всём виноват! - нет, снова орать не хотелось, но это же Джеймс и Адриан - о каких тогда серьёзных разговорах может идти речь? Ведь у них только ударным количеством децибел, масштабами погромов и разбитой посудой определялась важность темы. Чем громче и больше - тем животрепещущей обсуждаемый вопрос.
- Староста же ты, милый, "пока" - верно сказал. Я твоих обязанностей, конечно, не знаю, но что-то уж шибко сомнительно, что ты должен кормить каждого орла с ложечки. Хотя, именно "орлов" же ты и покормишь. Так, не младше курса пятого, да? - язва Стюарт, он и не отрицает, а сейчас его и вовсе за живое задевают - Почему я злюсь? Чёрт, Адриан, ты правда не понимаешь? Или не помнишь? Это же важно! Ведь в первом случае ты просто бесчувственная скотина, а во втором скотина с очень интересной, выборочной амнезией! Как тебя это может не волновать? - сказал и замер. Алекс знает, что у него длинный язык. И если в Хогвартсе всё ещё более менее обходилось, то дома на каникулах он не раз умудрялся нарваться - неприятно, надо сказать. Но это же Ад, он не посмеет, стерпит, ведь так?
- Отчитываю тебя, ставлю ультиматумы, избавляюсь? Я? А самому не смешно, оттого, что несёшь? Пургу же гонишь! - Ал нервничал, а когда он нервничает, то обычно ест - хорошо хоть не толстеет -, сейчас же есть было нечего, а потому парень обиженно схватил свою подушку и начал её усиленно мять - Блять, Адриан! Я, конечно, понимаю, что не подарок. Но как... как же ты не видишь: я же влюблён в тебя! Почему всё надо говорить прямо? Тебе трудно понять, догадаться? - и как в подтверждение сказанного щёки парня заалели - Естественно я злюсь. Злюсь, потому что те отношения, что между нами есть, не приносят ничего кроме боли и разочарований! И вот что ты хочешь от меня услышать? Неужели я от тебя многого прошу? Мне не нужны твои пустые увешивания, что ты исправишься, что я для тебя важен. Потому что всё это, как правило, остаётся в этой комнате. И стоит тебе выйти за дверь, как единственное что тебя начинает волновать: кому бы сегодня вставить! А я хочу нормальных, нормальных, блять, отношений! - если вы думаете, что будучи смущённым все возмущения выглядят неубедительно, то сильно ошибаетесь. Вот Джеймс, например, сейчас не был похож даже на разозлившегося хомячка. Он говорил то, что думал, что чувствовал - глупо над этим смеяться.
- И это значит, что ты не будешь заглядываться на других; не будешь сомневаться: поцеловать меня на людях или нет; и когда увидишь меня расстроенного, то твоей первой мыслью будет не отсутствие сегодня секса, смекаешь? А если ты не готов, и единственное, что тебя держит, так это юношеский сперматоксикоз - давай закончим всё сейчас. -Озвучив предложение, парень, полный решимости, посмотрел прямо на Адриана, он хотел увидеть его глаза. Нужен был просто честный ответ. Нет - так нет, он съедет и переживёт. Да - ну прекрасно. Любой чёткий ответ, а не так привычные ему заминки, иначе никакого конкретного решения они так и не примут, а их мучения продолжатся.
- Подстилкой я не буду. А если тебе уж так сильно семя на мозги давит, то вот подсказка: у тебя есть рука, даже две - бери и пользуйся! - символично вытянув в конце два пальца вперёд, Джеймс выдохнул. Он свою позицию высказал, сказал даже больше, чем собирался - сидит теперь весь пунцовый. А решать - решать Адриану, но так или иначе, простыми словами он в этот раз не отвертится, нужны доказательства.

Отредактировано James Stewart (Суббота, 9 июня, 2012г. 19:33:38)

Любовь - странное чувство. Она как меч или нож - с одной стороны, у неё не мало прекрасных качеств, способных дарить радость, надежду, умиротворение, страсть, желание; но с другой - порезаться можно даже о край тетрадного листа, что уж говорить о вещах намного более опасных?
Например, кинжал - наверное, он идеальная форма любви - в ножнах почти не представляет опасности, но если его вынуть, этот маленький и жестокий кусок металла способен унести не одну жизнь. На это же способны и чувства, на это же способна любовь.
А ещё этим чувством упиваются авторы, ведь мало в каком произведении, если такие вообще есть, любовь обошли стороной, нет. Одни дарят ей целые романы, стихи, поэмы, другие же могут сделать её незначительной, неважной, но, так или иначе, ей всегда уделяют внимание.
И читая все эти книги, будь то известные всему миру "Ромео и Джульетта", или новоиспечённые Пит и Китнисс, в умах людей создаётся прочная картина того, что любовь, особенно взаимная - это высшее счастье и наслаждение, что это чувство не передать словами. А что если на самом деле любовь не такая яркая? Что если она блекнет на фоне наших представлений? Что если она сама - жалкая тень наших фантазий? А что если любовь - это наивысшее горе?
Для Джеймса же это чувство было и остаётся загадкой, ведь по вбитым с материнским молоком канонам в голову - когда любовь "нечаянно нагрянет", то эта жертва купидона обязательно поймёт, что карапуз в подгузниках подстрелил именно её сердце. Но как, как она это поймёт? Как понять это парню самому? Ведь, быть может, Стюарт уже давно отдал своё сердце кому-то, а сам живёт даже того не подозревая - и несмотря на то, что это утверждение крайне абсурдно, оно волне имеет место быть, почему нет?
Да, в том году Алексис уже успел всецело и полностью запасть на одного парня, споро посчитав, что его неконтролируемое обожание и есть любовь. А что сейчас? Не поторопился ли он с выводами?
Навряд ли, ведь когда Адриан справедливо решил, что Ал его оскорбляет - и, признаться, оскорбляет вполне заслужено - последнему вовсе не хотелось пуститься в безудержный пляс и продолжать упиваться словесными выпадами друг друга, отнюдь. Джеймсу стало гадко и обидно. Под ложечкой начало неприятно тянуть. «Потаскун» - коробит от одного только слова. Это же Адриан, его Адриан - человек, на которого Стюарт смотрит с немым восторгом, восхищением и желанием - неразделимым желанием быть рядом, быть с ним, быть его. Так может ли он позволять кому-нибудь усомниться в нём, имеет ли он права сам сомневаться в нём? И от этих разъедающих душу сомнений становилось дерьмово, чего уж тут.
Сомневаться в человеке, а тем более в дорогом тебе человеке - последнее дело, от которого можно получать удовольствие. И чем дальше - тем хуже.
«Потому что заботишься обо мне? Поэтому, да, Адриан?» - вот, так всегда, Джеймс сначала вспылит, потом ещё раз вспылит, затем снова - что бы уж наверняка -, и только потом подумает - а стоило ли? Да, ведь столь радужная идея, как факт заботы, его голову не посещала. И вообще, Стюарт уже успел почувствовать себя свиньёй, так что недавно устроенный сольный концерт в его исполнении можно было бы и простить.
А ведь если бы Ад прямо сказал, что он балда и переживает за Джеймса - ничего бы могло и не быть изначально, но теперь-то дело нужно довести до конца.
Однако, как это обычно бывает, когда кажется, что ты уже на самом дне колодца, то, по закону жанра, тут же проваливаешься ещё ниже - такое фамильярное обращение со стороны Ада коробило, было не приятно. Сам же Алекс его даже Чеширом не называл и, тем более, по фамилии. А "бесчувственная скотина" - это и вовсе результат спонтанной агрессии.
И, наверное, продлись молчание дольше ещё хоть на минуту, Джеймс бы ушёл. Ушёл потому, что не смог этого терпеть - одно дело кричать и ругаться друг с другом - эмоции, куда ж без них? - но вот так обманчиво-нежно - просто не по правилам, ей богу.
Но Адриан не позволил, не отпускал. В тот самый момент, когда Алекс уже хотел просто не глядя оттолкнуть его в сторону и выскочить в коридор, Грей вдруг перестал гнуть свою линию и просто сел рядом, говоря такие желанные и, казалось, недосягаемые вещи так тихо, что Стюарт не удивился бы, окажись всё это галлюцинацией. Очередным его сладким сном о том, что Чешир и правда не так плох, как кажется. Но это же явь, правда?
Да, какая редкая идиллия - Адриан и Джеймс сидят почти в тишине, просто сидят рядом и не издают лишнего шума не потому что целуются, а потому что шепчут. Может. Может хоть в этот раз у них всё будет иначе? Пускай хоть чуть-чуть, но по-другому? Более уверенно, более счастливо, что ли?
- Я не заставляю... - едва выдавил из себя Джеймс, как горло сжалось, а голос оказался настолько тихим и осипшим, точно парень проревел не один час к ряду. - Я не заставляю. - повторил он уже более уверенно, сомневаясь, что в первый раз Адриан всё мог разобрать.
- Просто... Я хочу быть уверенным. В тебе. В себе. В нас, в конце-то концов. - слова давались с трудом, но всё же Джеймсу казалось смертельно важным донести до Ада факт того, что он не претендует на его прошлое, друзей, знакомых, ему всего лишь хочется знать, что хоть одна частичка Грея принадлежит только ему и никому другому. И признание Чешира лишь придавало сил, заставив что-то тёплое и очень дорогое разлиться прямо в груди - да, их откровения не воспеты в легендах, и мало кто мечтает о таких отношениях, но они их и с ними не хочется расставаться, кто бы что не говорил.
- Не заставляй меня ревновать, ладно, Адриан? Я не хочу тебя делить ни с кем в принципе, а в постели так особенно. И эти шепотки за спиной, переглядывания твои, да со стороны - нагнетают. Я жуткий собственник, признаться, а ещё вспыльчивый и гневливый. И вот это вот принадлежит только мне, понял? - и когда фраза подходила к концу, Джеймс, дабы не вырывать свою руку из-под ладони Адриана, ухитрился извернуться так, что схватил своего - ну теперь-то уж точно, да? - парня другой рукой за мантию точно на уровне паха.
- В противном случае я убью и тебя, и того дурака, который на тебя позарится. - не в пример серьёзно для данной ситуации проговорил Джеймс уже чётким, размеренным и холодным голосом, попутно отпуская "главное место каждого мужчины".
Ссориться больше не хотелось. Да с Адрианом вообще ссориться не хотелось, просто Стюарту иногда казалось, что скандал - это единственный способ доказать свою важность для него, ведь в противном случае Грея это бы не волновало. И это было бы ужасно. Это был бы конец.
Но поскольку это не так, юноша позволил себе вяло улыбнуться и устало опустил голову на столь услужливо расположившееся плечо Ада под боком - не это ли любовь на самом деле?
«Думаю..., нет, я в этом уверен - я люблю тебя, Адриан.»

Отредактировано James Stewart (Вторник, 12 июня, 2012г. 13:58:10)